Недавно живписец, чьи работы на Лондонском аукционе продавались за 96 тыс. долл., отпраздновал свой 50-летний юбилей презентацией в Одессе новых работ. А на днях в Киеве он открыл выставку своей известной еврейской серии «Если в кране нет воды…». 

Александр признается, что в Киеве его всегда спрашивают «Правда, что вы патриарх?» А в Одессе – считает ли он себя скандальным художником. Поэтому отвечать на подобные вопросы, а главное, каждый раз по-новому, чтобы самому не было скучно, ему уже наскучило. Поэтому наш разговор начался с воспоминаний об Одесском художественно-графическом факультете пединститута, где прошли студенческие годы Александра Ройтбурда.   - Александр, бывшие студенты этого факультета вспоминают, что вы всегда хорошо учились, много работали над картинами и разгильдяем никогда не были. Это правда? - Учился я на самом деле не очень хорошо, даже хотели исключить из института. Нас чуть не выгнали за то, что мы пропускали занятия. Но при этом рисунок и живопись мы не прогуливали никогда, а какие-то технические дисциплины мы не очень любили. Я должен сказать, что не был лучшим рисовальщиком на курсе. То, что делали все, мне не нравилось, у меня были другие пристрастия. Но живопись я всегда любил.   - А кто вам привил любовь к искусству? - Как-то само так получилось. В детстве альбомы смотрел, мне они очень нравились, потому что там голые женщины были. Лет в пять это производило очень большое впечатление.   - В ваших полотнах наблюдается интертекстуальная связь с картинами  Веласкеса, Караваджо. Вас вдохновляют их работы? И вообще, кто и что вас вдохновляет? - Не помню, кто сказал, что художник становится художником, когда рисует дерево не потому, что он увидел, какое оно красивое, а потому что другой художник нарисовал дерево. И он хочет сделать это лучше. Для меня искусство – это всегда само искусство. Я воспринимаю мир через музейные экспонаты. А вдохновляют меня на написание картин впечатления, воспринятые через призму этих работ.   - Ваша последняя серия работ, посвященная «Парадному портрету Людовика XIV» весьма сюрреалистична… - Да, там намеренная апелляция к сюрреализму. Это не поток сознания, а сконструированный сюрреализм. Ручная сборка, это симуляция того классического сюрреализма.   - В одном из своих интервью вы сказали, что идеи будущих картин вам приходят очень быстро. Где и как это обычно случается? - Я такое говорил? Наверное, тогда мне быстро пришла идея, поэтому так и сказал. А вообще, когда как. Идея может прийти на улице, а может в Интернете, в разговоре, в состоянии опьянения или наоборот бодуна. А может, в результате ясного размышления. Где и когда это настигает -  не возможно ни предугадать, ни искусственно обустроить.   - А как появилась идея еврейской серии? И почему именно не евреи приобрели такой облик? - Пришла она очень смешно. Все началось с Пушкина. На каком-то сайте появилась информация, якобы предки его были не эфиопы, а эфиопские евреи. Это абсолютно недоказуемо. Но у меня появился такой вот Пушкин с пейсами. Дальше эта идея начала развиваться. Была такая песня Константина Беляева семидесятых годов «Евреи, евреи, кругом одни евреи». Тогда евреями называли кого угодно: и Хэмингуэя, и Горького, и любовника леди Чаттерлей. С одной стороны это отражение антисемитских фобий, видеть везде и во всем руку еврейства. Да и сейчас в политических комментариях Юлию Владимировну иначе как Капительман не называют. А кто-то Януковича, Путина и Медведева считает евреями. Это болезненное сознание, которое и является объектом легкого издевательства. С другой стороны – это совершенно не агрессивно. Это провокация, но дружелюбная.   - Ваши картины, которые находятся не в музеях и частных коллекциях, хранятся в Одессе? - Нет, здесь всего пару моих работ. Основная мастерская у меня в Киеве. Хотя последнюю серию Людовиков я писал в Одессе. И как истинный одессит был на море два раза за все лето. Один раз загорал, а один раз еще ночью ходил. Вполне одесское отношение к морю. Приезжали киевские друзья и сразу убегали на море. А я – в мастерскую.   - Почему же ваша мастерская именно в Киеве? - Я прожил в Америке с перерывами года три. Года через полтора моего пребывания там мне позвонил Марат Гельман и предложил возглавить киевскую галерею. Я начал там работать и в Киеве осел, купил там квартиру. В столице все-таки более серьезная и качественная художественная жизнь, более цивилизованный рынок. Как-то у людей другое отношение к искусству. В Одессе в этом смысле, к сожалению, все больше и больше провинциализма. Люди, которые были достаточно подготовлены к искусству, в лучшем случае, размылись между лотками одесских рынков или контейнерами. Наиболее образованная часть населения обеднела. В Одессе во много раз ниже спрос на интеллектуальный труд и он меньше ценится. Произведения искусства – это удовольствие дорогое, а среди местных состоятельных людей образованных мало. Посмотрим, может, что-то улучшится. Но пока радикальных изменений я не вижу.   - А тогда, как, по вашему мнению, украинскому современному искусству быть? - Оно в каком-то виде есть. Но все зависит от страны. Чем больше страна интересна в мире, тем более интересно и искусство. Боюсь, что в ближайшее время имидж Украины в мире, и так не очень высокий, рухнет до отметки ниже нуля. Те процессы, о которых я говорил относительно  Одессы более наглядны, потому что я застал время, когда этот город был более европейским и образованным, чем столица. А сегодня Одессе до Киева как до луны. Но всегда можно на что-то надеяться…

Марта Баранова Фото Алексея Кравцова, картины и с личной страницы художника в LiveJournal